?«Господи, помилуй!» - мысленно шепчу я про себя, когда джип, в котором мы спускаемся после литургии в горах, в очередной раз кидает по жидкой глине то вправо, то влево, то разворачивает на узкой горной тропке поперёк, и мокрая трава на краю обрыва пружинит под колёсами. Шофёр уже давно перестал травить байки и, сжав губы, пытается не выпустить ситуацию из-под контроля, а машину всё несет и кружит…

А начиналось всё очень благополучно – мы купили палатки, спальные мешки и прикидывали, как будем ночевать в скиту, поднимемся к ранней ( в 5 часов утра!) литургии, а позднюю служить приедет сам Владыка!

Добрые люди подсказали, что есть возможность добраться до скита на машине – и мы обрадовались несказанно. Перспектива тащить в гору  палатку, спальники, рюкзаки с вещами и пакеты с едой меня, например, просто удручала. Памятуя о прошлогоднем опыте, я представляла себе восхождение как бесконечную череду препятствий: идёшь, обливаясь потом, сердце бьётся уже где-то в горле – поминутно останавливаясь, чтобы оно не выскочило совсем. И нет, просто нет сил, чтобы сделать хотя бы шаг. Вода из ледяного родника кажется милостью Божьей, так она утоляет жажду и придаёт сил, а впереди ещё половина пути. Пройдено совсем немного, а ноги уже снова разъезжаются от усталости, и вершина кажется такой же недоступной. Опять бесконечный подъём, и солёный пот заливает глаза, и нет уже на свете ничего кроме этой узкой тропки с земляничными зарослями по бокам. Зато когда возникает перед глазами выбитое на валуне распятие и, оказывается, что мы уже в скиту – то такая радость охватывает душу, и кажется, прошёл ещё пять раз по столько же, откуда и силы взялись! Такая благодатная нездешняя тишина разлита повсюду, что хочется плакать; такой маленькой козявкой  стоишь под этими великими елями, и Господь тебя видит и утешает за маленький твой подвиг…

Вся эта лирика осталась в прошлом, а сейчас мы с комфортом едем мимо плетущихся паломников, молодых  и старых, увешанных рюкзаками и опирающихся на корявые посохи. Несколько раз, правда, приходится останавливаться, чтобы дать машине остыть, и тогда паломники, которых мы лихо обгоняли, идут, покрытые пылью и обтекают машину, словно река, со всех сторон. На очередном подъеме всё-таки и нам пришлось выйти из машины и спуститься вниз в лагерь на своих двоих, но что это по сравнению с настоящим подъемом от начала до конца. «Вот же, - скажем мы про себя, - кабы знали тогда, что есть другая дорога в скит, разве б мучались так! Зато теперь мы молодцы, со свежими силами осмотрим всё вокруг, разобьём палатки, отдохнём перед службой и – вперёд!» К пяти часам начали стекаться к могиле преподобномучеников Серафима и Феогноста богомольцы – человек триста самого разнообразного вида и возраста: молодые девчонки в широченных юбках, из-под которых виднеются джинсовые клеша и безразмерные кроссовки, узколицые женщины в низко опущенных платках, бодрые бабульки, которые, несмотря на клюку и  согбенную спину, взлетают по отвесной тропке на одном дыхании, старичок в казачьей форме, лохматые пацаны, которых, не будь они так чисто одеты, можно принять за хиппи, дядьки с лицами научных сотрудников и дети от мала до велика обступают могилу преподобных, где над престолом разбит шатёр, а крест увит яркими цветами и еловыми ветками. Постепенно затихают шум и суета вокруг навеса, где подают записки на литургию и лежат связки свечей, и как естественное продолжение красоты, царящей вокруг, раздаются звуки старинного распева. «Посреди гор пройдут воды…» -  прекрасный 103 псалом. В этом месте  почиет благодать Божия – все резкие порывы души утишаются, и мирный покой охватывает её.  Невозможно представить крик и брань в таком месте, даже недовольство и постоянный спутник современного человека – раздражение -  на время оседают на дно, остаётся только желание дышать этой красотой и сохранить хотя бы воспоминания о ней. Служба идёт размеренно, но ощущение времени здесь другое  - не устали, не «надоело», а стоишь и молишься

Темнеет в горах внезапно – служба закончилась уже при свете тусклых фонарей. Правило вечернее мы с Л. тоже успели вычитать под фонарем на пустом клиросе, и при заключительных словах он медленно погас…

Всю ночь я то мерзла в спальнике, то задыхалась, несколько раз почудилось, что по палатке стучит дождь, и я в панике выползала и глядела на серое предрассветное небо. Дождя я боялась больше всего – начнись он, - и размокнет глиняная дорога, и сидеть нам на горе, пока рак не свистнет. В этом отношении куда легче пешим паломникам – хоть дождь, хоть снег  - пришли, когда нужно и ушли, ничем не обремененные, кроме своих рюкзаков. Любовь к  комфорту все – таки  губительна. Великие цивилизации гибли, когда эта склонность превышала все допустимые границы.

В 5 часов утра дождь лил стеной. Бабульки в дождевиках и дамы с зонтиками, пацаны в ветровках и натянутых на головы джинсовых куртках, девчонки  со слипшимися, как у русалок, полураспущенными косами, спешили по тропинке вниз, к  началу ранней литургии. Я то роптала и отчаивалась, то думала: «Господь управит», то опять впадала в отчаяние, как вдруг во время Евхаристического канона ливень утих, а во время Причастия выглянуло солнце, и всё стало высыхать прямо на глазах. Чудо! Закончилась ранняя, ожидают Владыку – вытягивают шеи любопытные, камеры на взводе и вот – колокольный звон, торжественное шествие, малыши, подталкиваемые сзади старшими, протягивают сложенные крестом ладошки, а хор – звенит!! Началась литургия, и опять к священникам выстраиваются на исповедь длинные очереди новоприбывших, под еловыми лапами в нескольких местах стоят аналои с крестом и Евангелием, и уставших батюшек сменяют другие, а люди всё прибывают и прибывают. Второй день смотрю на старика вполне ветхозаветного по виду – седая борода кольцами, крупный нос с горбинкой, карие, немного навыкате, печальные глаза.  Он без раздражения и  крика методично лупит мальчика, который с завидным постоянством делает попытки залезть под стоящий в стороне жертвенник. Тем же самым они были увлечены и вчера…

Пытаюсь сделать фотографии и в поисках удобного места пробираюсь вперёд. Наконец, место найдено – всё видно и слышно, меня вплотную притискивают к оцеплению, но не может же всё быть безоблачно – впереди меня стоит немолодая женщина, которая сильным, поставленным, но ужасным голосом поёт вместе с хором все песнопения литургии. Через полчаса начинает казаться, что в ухо мне вворачивают штопор, но уйти невозможно – мы стиснуты толпой. Выясняется, что она очень хорошо знает весь репертуар сводного хора…

33-му псалму мы внимали под шум ливня. Бегом после отпуста несёмся к машине, но дорога уже безнадёжна – наша «десятка» не одолеет по этому киселю даже первый подъём. Грустим, но вот (ура!)  нам предлагают место в джипе. «Там где пехота не пройдёт, и конница где не промчится, “Pаtrol” на пузе проползёт и ничего с ним не случится!» - заявляет владелец, демонстрируя технические возможности своего БТРа. Это в нём мы, спустя полчаса, будем призывать на помощь всех святых заступников, когда по жидкой глине джип понесёт без руля и без ветрил. Это в нём мы будем около трёх часов стоять поперёк дороги, ожидая, когда земля подсохнет, и вереница сможет относительно безопасно спуститься. А пешие паломники в грязных кроссовках и закатанных джинсах будут обтекать нашу колонну, как река, и исчезать из виду, унося на спинах старенькие рюкзаки и видавшие виды палатки…

«Царство небесное усилием нудится» - думала я, провожая их глазами. Всякий дар надо уметь заслужить, а не пытаться проникнуть в рай с чёрного хода. В следующий раз, даст Бог, пойдём только пешком. Будем утешаться тем, что уже имеем представление о том, какое чудо нас ожидает на Вершине.

?