Преподобномученица Евдокия родилась 1 марта 1875 года в деревне Губино Ашитковской волости Бронницкого уезда Москов­ской губернии в семье крестьян Прохора и Надежды Андриано­вых, у которых было три сына и две дочери. Когда Евдокии испол­нилось семнадцать лет, она вместе со старшей сестрой Акилиной, которой в то время было двадцать два года, поступила послушни­цей в Крестовоздвиженский Иерусалимский монастырь в Подоль­ском уезде Московской губернии.

 

Монастырь был основан в 1837 году первоначально как бо­гадельня при храме святых мучеников Флора и Лавра в селе Ста­рый Ям. 18 декабря 1855 года митрополит Московский Филарет (Дроздов) через юродивого Ивана Степановича Саватюгина благословил ее образом Иерусалимской иконы Божией Матери. В 1856 году богадельня была переименована в молитвенный бо­гаделенный дом. В 1865 году стараниями Христа ради юродиво­го Ивана Степановича и с помощью средств благотворителей молитвенный дом превратился в женскую монашескую общину. В 1870 году община была переведена в село Лукино в двадцати верстах от Подольска в имение, принадлежавшее Александре Петровне Головиной, и в 1887 году здесь был учрежден мо­настырь.

 

В монастыре было три храма, церковноприходская школа, иконописная мастерская, больница с аптекой, богадельня для престарелых инокинь и приют для девочек-сирот. В то время ког­да Евдокия и Акилина поступили в обитель, в ней подвизалось около шестидесяти монахинь и послушниц; сестры стали исполнять послушание огородниц, хорошо им известное по жизни с ро­дителями, а затем псаломщиц. В обители они прожили до ее за­крытия, которое произошло после большевистского переворота 1917 года, и послушницам пришлось вернуться на родину. Они по­селились в Старой Слободке деревни Губино в отдельно стоявшем небольшом ветхом домике, ставшем для них монашеской кельей, и жили, исполняя все, чему были научены в монастыре. Их рели­гиозная ревность обратила на себя внимание безбожных властей, и в феврале 1930 года сестры были арестованы. Властям не удалось доказать виновность монастырских послушниц, и после пяти не­дель заключения они были освобождены.

 

1 июня 1931 года власти снова арестовали послушниц – на этот раз с твердым намерением их осудить. Были опрошены жи­тели деревни из тех, кто относился к православным враждебно. Они показали, что послушницы собирают в своем доме едино­мышленников, ведут беседы, поют молитвы, бывают случаи, что к ним приезжают другие монахини; у себя в доме под видом ре­лигиозных обрядов устраивают сборища крестьян, агитируют против колхозов, говоря, что в колхоз идти грешно, что вера не позволяет этого делать, призывают крестьян переносить все му­ки, говоря, что Господь и не такие муки терпел. Благодаря агита­ции послушниц, по мнению свидетелей, в деревне туго проходят мероприятия советской власти и из ста крестьянских хозяйств, имевшихся в Старой Слободке, в колхоз записалось десять. В мо­мент вербовки крестьян в колхоз Андриановы будто бы говорили крестьянам, указывая на членов сельсовета и актив: «Вот ходят лжепророки и проповедуют антихристовы заветы, все это перед концом света».

 

Будучи допрошены, послушницы Акилина и Евдокия винов­ными себя не признали, на вопрос следователя, за кого они молят­ся, они ответили, что в молитвах поминают Патриарха Тихона и митрополита Петра Крутицкого. «Особой ориентации мы не име­ем, – сказала Евдокия, – считаем себя православными христиана­ми. Сборищ в нашем доме никаких не бывает, молимся мы у себя в доме вдвоем с сестрой, изредка к нам приходят наши братья, из­редка нас посещают монахини. Знакомств мы ни с кем не имеем и агитацией не занимаемся».

 

За три дня следствие было закончено. Послушниц обвинили в том, что они в деревне Губино организовали и возглавили «рели­гиозную секту “православных христиан”», которая «противодей­ствовала своей контрреволюционной агитацией среди крестьян всем политико-хозяйственным кампаниям, проводимым на селе среди крестьянства советской властью и партией... в частности коллективизации». В тот же день сестры были препровождены в Бутырскую тюрьму в Москве.

 

28 июня 1931 года тройка при Полномочном Представительст­ве ОГПУ приговорила послушниц к трем годам ссылки в Казах­стан, куда они были отправлены с большим этапом заключенных. По окончании срока ссылки в 1934 году, Евдокия и Акилина вер­нулись в деревню Губино. Домик их был разрушен, и они посели­лись у родственников.



В то время в деревне жила семья Карасевых, в которой было четверо детей. Отец у них умер в 1931 году, а мать в 1934-м. Стар­шей девочке было двенадцать лет, младшей шесть. Их дядя после похорон матери на семейном совете стал спрашивать родственни­ков, куда девать сирот, и предложил отдать их в детский приют. Услышав об этом, дети в один голос заплакали и закричали: «Мы не хотим в приют!» Один из родственников спросил бывшую тут послушницу Акилину: «Бабушка Акулина, а может быть, вы оста­нетесь с ребятами?» – «Останусь, – ответила она, – только вы мне все помогайте». – «А вы не против?» – спросили родственники де­тей. Сироты уцепились за Акилину и стали умолять ее не уходить от них. Так они остались на попечении послушницы Акилины, а Евдокия жила в доме родственников и часто навещала сестру и си­рот. Послушницы читали детям Евангелие и жития святых и вмес­те с ними молились.



Предполагая в соответствии с приказом НКВД 1937 года про­извести массовые аресты, сотрудник местного отделения НКВД в начале октября допросил одного из жителей деревни Губино; тот показал, что на квартиру послушницы Евдокии ходят отсталые колхозники, с которыми она проводит сектантскую работу, что она посещает сиротку, которую агитирует, чтобы та молилась Бо­гу, повесила на нее нательный крестик, а также проводит агита­цию и среди других детей в деревне.



Председатель сельсовета представил в НКВД соответствую­щую характеристику, в которой написал, что Евдокия, посещая сирот, «принудительно заставляла их молиться Богу и ходить в церковь, а от учебы отвлекала... Сельсовет... считает, что Андриа­нова настроена антисоветски».



27 октября 1937 года власти арестовали послушницу Евдокию, и она была заключена в коломенскую тюрьму. Пришла после это­го Акилина к сиротам, горько заплакала и сказала: «Мою Дуню, мою сестру, опять забрали». Между тем сотрудники НКВД собира­лись арестовать и Акилину и несколько раз приходили в дом Кара­севых, но сироты прятали ее, а приходившим всякий раз отвечали: «Ее нет дома, а где она, мы не знаем». К концу 1938 года окончи­лось время действия приказа НКВД о массовых арестах, и послушница Акилина не была арестована. Она скончалась в середине пя­тидесятых годов и была погребена на кладбище в соседнем селе Ашитково.