О самом старом храме епархии – Свято-Троицком, что в Ботакаре, сохранилось очень мало исторических сведений. Немного известно о строительстве храма, о его основателях, даже о священномученике Леониде и мученике Исидоре мы знаем очень мало.
Поэтому, когда на адрес сайта епархии пришло письмо, человека, который назвал себя потомком одного из строителей храма и сказал, что у него есть некоторые сведения о строительстве и строителях храма, а также о событиях 1921 года, это не могло нас не заинтересовать. При встрече Игорь Бондарев рассказал, что его прадед Андрей Дмитриевич Бондарев участвовал в строительстве храма в Ботакаре, и показал рукопись мемуаров своего деда Марка Андреевича Бондарева, где рассказывается об этом.

Игорь Бондарев читает мемуары своего деда.

Ниже мы помещаем любезно предоставленные нам Игорем Бондаревым отрывки из мемуаров М.А.Бондарева, которые касаются Ботакары. Читая их, нужно иметь в виду то, что мемуары, по своим жанровым особенностям, являются не всегда самым верным историческим источником. Как правило, мемуары пишутся людьми уже в преклонном возрасте, когда описываемые события давно ушли в прошлое. Поэтому неизбежны неточности, часто субъективные оценки превалируют над объективными фактами. Это видно, отчасти, и в этом материале. Есть некоторая путаница в датах, автор мемуаров – дитя своего времени – сочувствует советской власти, и хотя, по его же признанию, является «богобоязненным», пытается оправдать жестокость большевиков по отношению к священнослужителям.
Сведения о расстреле двенадцати «попов», шедших с отступающими казаками-повстанцами, являются для нас новыми. Как известно, в это время были убиты священник Леонид Лебедев и псаломщик Исидор Решеткин, служившие в Ботакаре, о других священнослужителях ничего не было известно. Но все же эта часть воспоминаний Марка Андреевича не может подвергаться сомнению, в это время ему было уже пятнадцать лет и он довольно точно описывает подробности этого расстрела. Таким образом, если удастся найти еще какие-нибудь факты, и особенно имена этих священнослужителей, то можно будет представить их комиссии по канонизации для прославления в лике мучеников. Неизвестно точное местонахождение  старого кладбища, но теперь ясно, что священная земля Ботакары хранит в себе мощи не только мучеников Леонида и Исидора, но и еще двенадцати (или десяти – если в состав их входили известные нам мученики) страстотерпцев.

Отрывки из мемуаров М.А.Бондарева.

В Селе Санниковском, что в 40 километрах от Караганды, где мы жили в тесной комнатушке в школе, в сторожке, нас было четверо (а позднее нас было всего десять детей у родителей), это Паня, Маруся, я и Женя – годовалая девочка. Она еще едва начинала ходить. Обычно мы, дети, ютились на печке, и помню, я стал слезать с печки, около которой была пристроена плита. На плите кипел чайник – большой, семейный. На мне была только самотканая длинная рубашка, и я подолом этой рубашки зацепился за чайник, и он упал на пол. В это время эта девочка, Женя, стояла около плиты, и кипяток ее обварил. Я больше об этом случае ничего не помню, но позднее мама рассказывала, что Женя через 10-12 дней умерла в тяжелых муках.
Другой случай: рабочий, который участвовал в строительстве церкви, отец Николая Баркова, Барков Степан Федорович, пошел на Джеланду и меня с собой прихватил. Там у него паслась лошадь. Он ее распутал и сел на нее верхом и впереди усадил меня, и мы поехали в соседнее село, которое находилось от нас в тридцати километрах. Помню, что я в дороге много плакал, мне было больно, и я, видимо, сильно устал сидеть на лошади верхом, и что, когда мы приехали к ним домой, я сильно плакал и просился домой. Взрослые сыновья Баркова показывали мне пойманного в степи ежика и какую-то подстреленную, но живую утку и еще что-то, но я долго не унимался. (…).

Андрей Дмитриевич Бондарев, строитель церкви в Санниковском

Родился я в Белоруссии в 1906 году в селе Перарост Гомельской области. Родители мои переехали в Казахстан в 1908 году и остановились на бывшем Спасском заводе медных руд, находившегося в концессии у англичан. Отец там устроился работать каменщиком, а когда закончились строительные работы, он перешел работать кочегаром. В 1911 году отца уговорили взяться построить в селе Санниковском церковь, его поддержали друзья из Белоруссии: Барков, Дадешев, Крупские братья и др. Они все пообещали работать на строительстве этой церкви каменщиками. Отец дал согласие, и мы переехали в это село. На сходке жители села пообещали всем и вся помогать, и если отец не уложится в смету, то селяне помогут ему. Таким образом, мы получили в селе квартиру из одной комнатки – сторожку при школе.
В 1913 году церковь была построена, но расплатиться с рабочими в окончательный расчет у отца денег не осталось. Как строилась церковь, и что делалось, я, конечно, не помню и не знаю. Мне только запомнилось, что отец посадил меня на телегу и поехал по селу из двора во двор за обещанной помощью, и также помню, что кто ведро муки даст, кто ведро пшеницы, ну, а кто сколько-то денег. Одним словом, кто чем мог и как мог. Богатые, те больше помогали деньгами. Позднее мама рассказывала, что после той помощи селян, рабочие, которые строили церковь, а их было человек тридцать, как-то собрались у нас и, зная честность и нищету нашу, часть рабочих не только не стала требовать от отца зарплату и окончательный расчет, но даже помогли отцу деньгами рассчитаться с другой частью рабочих, которые, видимо, были беднее. Значительно позднее селяне, видя нашу нищету, говорила мама, собрали сходку и на ней решили сообща, селом, купить отцу корову и лошадь, чтобы он зацепился за сельское хозяйство и мог кормить семью. Но по окончании строительства нас культурно попросили освободить сторожку школы, и кто-то из крестьян нам предоставил свою землянку. В этой землянке мы прожили немного больше года. В 1914 году, осенью, отец меня и Марусю отвез на Спасский завод учиться в 4-й класс (у нас в селе в школе было только три класса). Мы там закончили четвертый класс и были переведены в пятый, но в революцию, которая докатилась до нас в 1918 году, школа на Спасском заводе была закрыта.

Строительство храма в Ботакаре. Это единственная фотография храма в его первоначальном виде.

В то время через наше село проходили, вернее, отступали, войска белой армии генерала Дутова, а наши красные войска их гнали. С наступлением осени и, особенно, зимы 1918 года белые завезли нам страшную болезнь – тиф, которым заразилось все наше село. Люди ежедневно умирали, валились, как снопы. В нашей семье умерло в ноябре и декабре 1918 года четверо детей, а 18 декабря умер и наш кормилец – отец. После смерти отца нас осталось у матери пятеро детей: две сестры старше меня и две сестры – младше. В это время нас окружала страшная нищета и голод. Надо отметить, что в нашей семье один я не болел, и в свои двенадцать лет ухаживал, конечно, как мог за всеми больными. Весной 1919 года мама меня сдала в работники подростком к зажиточному крестьянину на год, за это хозяин должен нам посеять и убрать полторы десятины (1,5 га) земли, конечно, посеяна должна быть только пшеница и его же семенами, так как у нас не было ни пшеницы, ни муки своей. (…).
В 1921 году в марте месяце в наше село надвинулась огромная армия «освободителей» от советской власти – казачество из Петропавловской и Кокчетавской областей, под лозунгом «С нами Бог» и «Народная воля». Как потом стало известно, их гнала Красная армия, и о ни отступали по тракту – Акмолинск, Каркаралинск, Сергиополь (Аягуз) и дальше в Китай. Наше  село находилось на тракте и поэтому вся эта лавина, отступая, двигалась на наше село. В это утро я встал рано и влез на крышу, чтобы сбросить сено скоту и обмер. С севера, т.е., со стороны Акмолинска, по тракту к нашему селу двигалась такая огромная сила, что головная колонна уже входила в село, конца ее хвоста не было, хотя расстояние до пригорка было не менее 7-8 километров. Причем, эта лавина двигалась обозом, верхом на лошадях и шли пешие солдаты. Об этом движении никакого слуха не было. Войдя в село, цепи солдат рассредоточились по всем улицам, шли и стреляли, стреляли… Я соскочил с крыши сарая, забежал в избу и объявил, что идет страшная война. В доме все переполошились и заметались, стремясь бежать на улицу, я их остановил, сказав, что на улице идет стрельба и выходить нельзя.
Таким образом «освободители» рано утром заняли наше село. Первое, что они сделали – это забрали с квартир всех коммунистов и комсомольцев, а их находилось в селе – 19 коммунистов и 2 комсомольца. В течение дня эти бандиты рыскали по селу, все что им было нужно они хватали у населения, особенно добрых лошадей. Много людей вытаскивали в свой штаб и учиняли допрос с применением шомполов. Все допросы сводились к тому, почему люди не борются с коммунистами.(…)
Ночью забранных коммунистов и комсомольцев бандиты вывезли на гору Джеланду, там их всех раздели до гола и саблями порубали. Среди порубленных был и мой двоюродный брат Адам Горбатенко. Он был комсомолец. Это моего отца родной сестры сын. (…)
Лишь перед самым рассветом «освободители» начали отступать, началась сильная стрельба, оказывается, Красная армия наступает и гонит эту банду. Когда вошли красные, то оказалось, что двенадцать попов, которые шли с этой бандой, проспали и остались, не успев отступить.
К 10 часам уже в селе был восстановлен порядок и спокойствие. В нардом (народный дом – прим. ред.) привезли голых порубанных коммунистов и комсомольцев, положили их в ряд и прикрыли полотном. Все, у кого нервы крепкие, могли подойти, открыть и посмотреть на изуродованные тела. Лишь на второй день всех порубанных одели и положили в гробы. Собралось почти все село, и на руках все гробы понесли по улицам мимо домов, где жили порубанные, и все время пели похоронный марш «Вы жертвою пали в борьбе роковой». Хор возглавляла наша Паня, у нее был прекрасный голос. Вечером на площади всех похоронили в братской могиле. В то время я очень плакал, мне было до глубины души жаль моего брата, это был прекрасный человек-комсомолец, правда, мне было немного страшно, что он – безбожник, я был религиозный и сильно боялся гневить Бога, но все же я его очень любил. Он был начитан, достаточно грамотный, очень уравновешенный и для меня был идеалом.
Ну и что же, по заслугам и плата. Этих отставших от «освободителей» привели на кладбище, заставили вырыть могилу и там же расстреляли. Кладбище от нас было через дорогу от нашего дома, и я вместе с другими людьми там присутствовал, метрах в двадцати от попов. Когда они выкопали могилу, их поставили над могилой и в упор расстреляли. Не знаю, умышленно эти попы отстали, или, действительно, проспали. Непонятно, на что они рассчитывали. Ведь они видели, как вела себя банда, как она уничтожала коммунистов и комсомольцев, как занималась мародерством в каждом селе на своем пути, ведь попы шли вместе с бандой и цель у них одна – уничтожить советскую власть? Неужели эти попы рассчитывали на помилование?

Фотографии из архива семьи Бондаревых.